Квентин Тарантино написал книгу о голливудских фильмах 1970-х. Какой киновед получился из великого режиссера?

Квентин Тарантино написал книгу о голливудских фильмах 1970-х. Фото: Jerod Harris / Reuters

В продажу вышла книга Квентина Тарантино 'Cinema Speculation' ("Спекуляции о кино") - первый опыт культового режиссера 'Pulp Fiction' и 'Reservoir Dogs' в нон-фикшн литературе, который получился с трудом поддающейся определениям гремучей смесью из киноведческих записок, прочувствованных мемуаров, журналистских расследований и киноманских фантазий

1972 год. "Отсоси мой член!" - с хихиканьем несется в сторону экрана в огромном кинотеатре посреди черного района Лос-Анджелеса. Бранящийся - Квентин Тарантино. Ему всего 9 лет, и он в полном восторге. Не от фильма - показывают "некую полулюбительскую потугу на социальную драму под названием 'The Bus Is Coming'". А от аудитории - 850 преимущественно молодых, преимущественно мужского пола, поголовно чернокожих зрителей с заразительным матерком высмеивают происходящее на экране. Юный Квентин, благодаря маме-киноманке уже привыкший смотреть взрослое кино, но такой живой реакции в белых кинотеатрах не встречавший, не может удержаться от того, чтобы не присоединиться, - и позволяет себе повторить слова, произнесенные кем-то из окружающих. Он с опаской бросает взгляд на своего спутника - маминого нового бойфренда, чернокожего футболиста Реджи, и тот отвечает на извергнутую ребенком вульгарность одобрительным хохотом. Этот киносеанс Тарантино запомнит на всю жизнь.

Кадр из фильма 'Dirty Harry' (1971)

Эту историю своего первого, но далеко не последнего похода в кино в черном районе режиссер 'Pulp Fiction' и 'Kill Bill' рассказывает уже в первой главе 'Cinema Speculation', его дебюта в нон-фикшн литературе. Вообще-то Квентин и Реджи тогда пришли смотреть блэксплотейшн-боевик 'Gunn' с Джимом Брауном, который шел с 'The Bus Is Coming' двойным сеансом, - но, кажется, эффект от попадания в абсолютно другую социальную среду и, более того, слияния с ней оказался сильнее любого экшена как такового. По крайней мере, ему Тарантино посвящает куда больше строчек - пока не выдает сразу два по-своему ошеломительных признания. Первое - всю свою последующую жизнь он стремился повторить опыт того памятного вечера, причем и как зритель, и как режиссер. Второе - оказавшись среди брызжущих тестостероном в ответ на крутизну Джима Брауна черных мужчин, он, выросший с матерью-одиночкой, пережил свой самый маскулинный на тот момент опыт.

Кадр из фильма 'Dirty Harry' (1968)

Даже если бы 'Cinema Speculation' исчерпывались этими двумя откровениями, книга уже бы стоила того, чтобы быть написанной, напечатанной и прочитанной - настолько удачно они объясняют природу фильмов Тарантино, причем как их адреналиновое, подростковое по своему стремлению ломать каноны и переписывать историю обаяние, так и их недостатки вроде веры в силу экранного насилия и желания казаться мужественнее, брутальнее, дерзче. Но мемуарной частью этот 400-страничный том, конечно, не ограничивается - рассказав в первой главе о своей более ранней, чем принято, инициации в мир взрослого кино, автор резко меняет регистр и форму высказывания. В главах последующих Тарантино чаще всего предстает киноведом, который переосмысляет историю кино, наводя фокус на, как он считает, изменившие ее фильмы американских 1970-х - и это далеко не всегда (а точнее - почти никогда) те картины, которые считаются безусловной классикой. Но не только.

Вот слово берет Тарантино-интервьюер, вот - Тарантино-репортажник, вот - Тарантино-сплетник, а вот - Тарантино-фантазер

Что ж, пожалуй, во всех этих качествах режиссер оказывается по-настоящему интересен, способен ввернуть о любимом фильме раскопанную в пылу увлеченности неочевидную деталь, представить небанальный взгляд на заезженную десятилетиями почитания картину или разведать у кого-то из создателей парадоксальный анекдот об истории появления того или иного кино на свет. Другой дар Тарантино в "Спекуляциях о кино" - по отношению к каждому выделенному им здесь фильму (а десятку с лишним, от 'Escape From Alcatraz' до 'Taxi Driver', он посвящает по отдельной главе) он ухитряется найти свой отдельный подход, установив ключевой элемент их ценности. Так глава о "Детективе Буллитте" ('Bullitt') обогащается рефлексией о природе актерской звездности - и рассказывая о Стиве Маккуине, Тарантино подчеркивает важность для его карьеры первой жены Нил Маккуин ("Он не читал ничего, кроме автожурналов. Все сценарии были на ней"). А обращаясь к "Грязному Гарри" ('Dirty Harry'), Квентин берется за размышление о его политической сути - и вместо того протофашистского агитпропа, какой в культовом триллере видели критики 1970-х, обнаруживает умную, расчетливую и да, циничную попытку подыграть консервативной аудитории, которая в эпоху хиппи и контркультуры ощущала себя Голливудом брошенной. Ну а, например, ода подзабытому криминальному залипалову 'The Outfit' оказывается для него невозможной без пространной, перенасыщенной матом и издевками тирады о беззубости кино 1980-х ("Они были даже хуже, чем жалкие 1950-е").

Кадр из фильма 'Taxi Driver' (1976)

Что до фантазерства - а точнее, вынесенных в название книги спекуляций, - то Тарантино, человек, лично убивший Гитлера ('Inglourious Basterds'), отомстивший за рабство ('Django Unchained') и спасший Шерон Тэйт от Чарльза Мэнсона ('Once Upon a Time... in Hollywood'), конечно, без них не обходится. Он на протяжении нескольких страниц воображает, кто лучше, чем Эли МакГро, мог бы сыграть главную женскую роль в 'The Getaway'. Он пытается представить, каким был бы "Таксист", если бы его снял Брайан Де Пальма, и аргументированно обрушивается на Скорсезе за решение изменить сценарий, в котором сыгранный Харви Кейтелем сутенер был чернокожим (есть у Тарантино вопросы и к главному герою: "Никогда, ***** [блин], не поверю, что Трэвис Бикл был во Вьетнаме"). Он вдохновенно мечтает о том, как могла бы сложиться карьера Барри Брауна, звезды 'Daisy Miller', который покончил с собой в 27-летнем возрасте.

Кадр из фильма 'Daisy Miller ' (1974)

Мало какому профессиональному киноведу или кинокритику такие развернутые фантазии были бы простительны - и прелесть книги Тарантино даже не в том, что ему, никак не зависящему от успеха "Спекуляций" режиссеру, это позволительно, а в том, что он на глазах у читателя заслуживает право воображать себе подобные альтернативные киновселенные. Заслуживает прежде всего той свободой, с которой он здесь обращается с повествованием и языком, и той беззастенчивой прямотой, с которой позволяет потоку своих мыслей развернуться на бумаге, перескакивая от критических наблюдений к историям из собственной жизни, от мини-расследований к мыслям об устройстве Голливуда и киноиндустрии. Да, порой эта свобода оборачивается спорными заявлениями ("'Brewster McCloud' Роберта Олтмана - это киноэквивалент птицы, срущей тебе на голову") или откровенно вульгарными метафорами ("Это был коктейль с мочой в составе, который оказывался пугающе хорош на вкус" - о 'Joe' Джона Эвилдсена). В то же время без этой самой раскрепощенности языка не было бы здесь и таких метких наблюдений и острот, как "в начале 1970-х на духоподъемность в кино можно было рассчитывать лишь, в лучшем случае, в фильмах о мести" или "неужели кто-то думает, что менее саркастичный Билл Мюррей - идеальный Билл Мюррей?"

Кадр из фильма 'Brewster McCloud' (1970)

Пожалуй, единственная серьезная претензия, которую можно предъявить 'Cinema Speculation' заключается в зацикленности Тарантино на Голливуде - он переписывает историю кино, как будто не замечая того факта, что та, и особенно в 1970-х, в десятилетие 'Killer of Sheep' и 'Touki Bouki', Пазолини и Сколимовского, могла твориться где-то еще. С другой стороны, обращайся Тарантино здесь к европейскому или, например, латиноамериканскому кино, он перестал бы быть Тарантино. Киноманская природа его режиссуры - мягко говоря, не секрет. 'Cinema Speculation' поэтому ее не то чтобы раскрывают. Они скорее показывают, что для Тарантино размышлять о кино - значит, размышлять о себе, а думать о себе - значит, думать о кино. Именно поэтому так пронзительны здесь все мемуарные отступления - причем не только развернутые рассказы о детском походе в кинотеатр посреди черного гетто или подробные посвящения безвестному другу матери Флойду Рэю Уилсону, вдохновившему его на 'Django Unchained'. Но и короткие реплики вроде "я был не против того, чтобы мама вышла за этого чувака. Но больше Реджи я не видел" (о том самом приведшем его на 'Gunn' Реджи) - это они дают нам впервые за тридцать лет известности Тарантино осознать, что в первую очередь тот был и остается безотцовщиной. Но безотцовщиной, которого - по его собственному требованию - усыновил кинематограф.